Батискаф, торты и штурм Бастилии, "учиним как в Париже", уроки трезвости, мордовский бог и стрелы Купидона

Публицист Максим Соколов - о самых ярких событиях минувшей недели

Фото: Виктор ГУСЕЙНОВ

Покуда светлоликие граждане бузили, желая штурмовать здание Моссовета, выполняющее символическую роль Бастилии (попытка, правда, оказалась с негодными средствами, вопреки заветам В. И. Ленина прогрессивная общественность никогда не училась военному делу настоящим образом) московские, а равно федеральные власти стремились всячески отвлечь внимание мрачноликих граждан, предлагая им всяческие забавы и поблажки.

В. В. Путин, очевидно, стремясь показать, что он совершенно спокоен за судьбы отечества – "Не пробить вам нашу стену, наш железный русский фрунт", - в кульминационный момент дела на Тверской, 13 погрузился на батискафе в балтийские воды. Как еще в 2007 г. резюмировал тогдашний советник Кремля Г. О. Павловский, "а Путин тем временем спокойно тренирует свою команду".

Для желающих лично поучаствовать в силовых, но при этом дозволенных забавах, мэрия организовала битву на кремовых тортах, причем департамент культуры бесплатно выделил бойцам защитные костюмы и кондитерские изделия для метания. Вероятно, молодцы-хипстеры, поражая друг друга сладкой продукцией, мрачно и обреченно пели "Варшавянку":

"Мрет в наши дни с голодухи рабочий,

Станем ли, братья, мы дольше молчать?

Наших сподвижников юные очи

Может ли вид торта в морду пугать?".

В Государственной же Думе избрали такой испытанный способ отвлечения от классовой борьбы, как обидные слабости граждан. По прошествии пяти лет в аэропорты решили вернуть курительные помещения. То есть сперва в рамках низкопоклонства перед Западом, курение в международной зоне строжайше запретили, чтобы все было, как в Париже. Когда же в Париже и иных славных аэропортах сообразили, что вздор какой-то получается, и пусть лучше путешествующие граждане, если уж они так упорны в своем пороке, курят в спецпомещении, а не в отхожем месте, то в конце концов борцы с табаком сдались и опять предавшись низкопоклонству, позволили сделать, как в Париже.

Впрочем, мудрое шереметьевское начальство, веря в то, что никотин когда-нибудь восторжествует над борцами, все эти годы не позволяло разрушать православные газенвагены. Они стояли в сохранности, всем видом своим говоря: "Минует печальное время, мы вновь предадимся пороку".

Что же до другой обидной слабости, т. е. алкоголя, то здесь депутаты от "Единой России" в сотрудничестве с верным учению Пророка обществом "Трезвая Россия" предложили министерству народного просвещения проводить в школах уроки трезвости.

Нет проблемы. Образец можно взять в "Похождениях бравого солдата Швейка", где описано, как фельдкурат Отто Кац с превеликим жаром проводил такой урок.

"Войдя утром в комнату фельдкурата, Швейк застал его лежащим на диване и напряженно размышляющим о том, как могло случиться, что его кто-то облил, да так, что он приклеился брюками к кожаному дивану. "Осмелюсь доложить, господин фельдкурат,— сказал Швейк,— вы ночью...". В немногих словах он разъяснил фельдкурату, как жестоко тот ошибается, думая, что его облили. Фельдкурат был подавлен, на него напала хандра. Тот, кто услышал бы его рассуждения в этот момент, ни на минуту не усомнился бы в том, что попал на лекцию доктора Александра Батека на тему "Объявим войну не на живот, а на смерть демону алкоголя, который убивает наших лучших людей".

"Я понимаю,— изливался фельдкурат,— если человек пьет благородные напитки, допустим, арак, мараскин или коньяк, а ведь я вчера пил можжевеловку. Удивляюсь, как я мог ее пить? Вкус отвратительный! Выдумывают люди всякую мерзость и пьют, как воду. Водка — яд,— решительно заявил он.— Водка должна быть натуральной, настоящей, а ни в коем случае не состряпанной евреями холодным способом на фабрике".

Могущих выступить в качестве наставника трезвости – особенно поутру – у нас богато, и предмет можно вводить в школьную программу хоть с 1 сентября.

Но, конечно, диван может быть использован не только для того, чтобы давать с него уроки трезвости. Можно давать с него и уроки мужества, как это сделала соратница А. А. Навального Л. Э. Соболь. Забравшись на диван в приемной Мосгоризбиркома, она, несмотря на поздний час, ни за что не желала покидать присутственное место. Конечно, можно было вспомнить метод сотрудников Арбатовского исполкома, примененный ими к неудачливому сыну лейтенанта Шмидта М. С. Паниковскому – "Снимите шляпы, обнажите головы, сейчас состоится вынос тела".

Но славящиеся своей гуманностью и просвещенностью сотрудники Росгвардии поступили по-иному. С пением "Эй, дубинушка, ухнем!" они вынесли диван из здания МГИК, на котором восседала Л. Э. Соболь наподобие мордовского бога. Хотя и тут есть давняя и почтенная традиция. Приехавший в Петербург Стива Облонский услышал от своего родственника князя Петра Облонского, что столичная жизнь способствует бодрости и омолаживанию. Что вскоре и подтвердилось: "Послышались грузные шаги людей, несущих что-то тяжелое. Степан Аркадьич вышел посмотреть. Это был помолодевший Петр Облонский". Голодание Л. Э. Соболь также дало молодильный эффект, и она с дивана горячо рассказывала о своей мужественной борьбе.

Пока сподвижница Навального боролась с переносного дивана за вашу и нашу свободу, уходящая на каникулы Государственная Дума также расширила пространство свободы. Решением законодателей отныне дозволено охотиться с луком и стрелами. Луки будут считаться стрелковым метательным оружием, предполагающим специальные физические навыки и умения.

Хотя, конечно, из лука можно поражать не только птиц (коршунов, а также гусей) и лесную живность, но и живность двуногую. Так был сражен Ричард Львиное Сердце, да и в нынешней уголовной хронике довольно случаев, когда лук и стрелы использовались в бизнес-разборках. Наверное, злодеев, обладающих специальными физическими навыками, привлекает то, что в саму конструкцию лука вмонтирован глушитель выстрела.

В любом случае, решение думцев актуализирует шекспировский образ "Оленя ранили стрелой" (в другом переводе "Козлу стрела попала прямо в жопу"). Что очень своевременно, ибо проклятия неравнодушных людей по поводу неудавшегося майдана вызывает в памяти именно то, как стрела кому-то куда-то попала.